След цареубийцы
След цареубийцы
В номере 8 (127) газеты «Тайна Жизни» была опубликована статья Галины Рассохиной «Кто же был расстрелянв Екатеринбурге?». При всем уважении к автору, предложившей новую, довольно интересную версию о двойниках, закончивших свой путь на Урале, согласиться с ней невозможно. Потому что есть одна важная деталь – люди из окружения императора, до конца разделившие с ним судьбу. Ни известный на всю Россию доктор Боткин, ни повар Харитонов ни за что бы не согласились следовать за самозванцами в ссылку, а после на казнь, даже из самых благих побуждений. В очерке Рассохиной затрагивается и другой момент – убийство в ритуальных целях. Известно, что Юровский и его окружение не понаслышке были знакомы с древним оккультизмом – об этом говорит и каббалистическая надпись на стене в комнате, где был расстрелян император, и то, как мастерски заметали следы эти люди, оставляя повсюду ложные свидетельства о захоронении останков. Показания следователя Соколова, проводившего расследование в 1918 году, после того как Екатеринбург заняли части Белой армии, грешат неточностями. Не вызывают доверия и останки, найденные в Поросячьем логу, – недаром церковь отказывается признавать их. Так где же покоятся останки великомучеников? Пожалуй, ответ можно поискать в жизни одного человека, принимавшего активное участие и в расстреле, и в захоронении. Человека с неудержимым тщеславием, перепутавшего все карты фальсификаторов.
Есть весь заросший старый пруд…
Семейка Ермаковых никогда не вызывала симпатий у окружающих. Петр Захарыч до конца своих дней сохранил замашки уголовника, кем и был до начала революции, жена же его прославилась как расхитительница школьного имущества, за что и поплатилась местом завуча в средней школе № 3. Так что в старости, в 50‑е годы прошлого столетия остался знаменитый расстрельщик почти один – мало кто из давних знакомых хотел общаться с ним. Но у молодежи он пользовался успехом – живой цареубийца! Молодые осаждали старика – покажи место, где царские останки похоронены. Вот доподлинный рассказ человека, лично знавшего Петра Захаровича в 50‑е годы: «Уговорили все-таки съездить показать это место, хотя сильно и не надеялись – с памятью у него уже плохо было. Сели в машину, он велит ехать в сторону Малоконного за ВИЗом. Остановились на дороге. Он бормочет: «Тропинка к озеру здесь должна быть. Пешком пойдем, телеги не проходили». Не нашли тогда никакой тропинки. Второй раз уговорили уже летом. Он в том же направлении – на Малоконный. И опять впустую. После этого рукой махнули. Много лет прошло».
А вот воспоминания писателя Николая Никонова, жившего когда-то в Свердловске: «Ко мне подошел человек, представившийся директором центра повышения квалификации библиотечных работников, который находился тогда в середине 70‑х годов в знаменитом Ипатьевском доме. Пригласил посетить его вечером, в том числе и знаменитую расстрельную комнату в подвале». Дальше Никонов подробно описывает посещение Ипатьевского дома и свои впечатления о нем. А вот заключительные слова, которые сказал ему директор центра: «Ерунда, что говорят, будто останки в Коптяках. Еще дядя мой, когда в МГБ работал, лично Петра знал. Тот не раз заходил по старой памяти. И всегда одно говорил – на дне Сдохни эти останки. Три дня жгли их только на берегу. После кислотой, и на дно с берега». Речь шла о посещении бывших сослуживцев Ермаковым. Заметьте – и в здравой памяти в разговоре с МГБ-шниками, и во время поездки с молодыми студентами он стремится на одно место – маленькое озеро под названием Сдохня за Мало-конным, на окраине Екатеринбурга. Мы приехали на Сдохню уже вечером. Затянутая ряской вода, камыши. Озеро почти превратилось в болото.
– Антон, – задаю я вопрос своему провожатому. – А сам-то веришь, что останки могут быть здесь?
Антон кивает.
– Если и хотели их спрятать навсегда, то лучшего места не найти. Ну кто возьмется столько ила со дна поднимать?
Дом Ипатьева
В начале века, когда началось строительство Храма на Крови, город взволновали жуткие события: число рабочих, погибших на строительстве Храма, точно соответствовало числу расстрелянных в подвале дома Ипатьева. Добавьте к этому крест, упавший с купола собора на Вознесенской горке, по соседству. Картина получилась устрашающая. Многие люди говорили тогда – зря это строительство затеяли. Но причин этих событий не знал никто.
Спустя несколько лет я обратился с расспросами к известному историку, в свое время наотрез отказавшегося от участия в комиссии по царским останкам, возглавляемой Борисом Немцовым.
– Не в царской семье дело, – ответил мне этот человек. – Дело в числе расстрелянных. И отказался от дальнейших комментариев, как в свое время – от участия в комиссии. А вот рассказ человека, жившего в школьные годы на улице Тургенева, и не раз из любопытства бывавшего у Ипатьевского дома, пока его не снесли по личному приказу Ельцина в советские годы: «Две старухи вышли на крыльцо дома, сердечно прощаясь с вахтершей. Мыс приятелем подошли к ним из любопытства, а дальше разговор завязался сам собой. Расспрашивали о школе, о том, что на каникулах делаем. А мы и рады – выкладываем все, в том числе, как в Ипатьевский дом проникали в обход вахты. Я тогда возьми да ляпни – эх, в подвал бы залезть да покопаться! Высокая старуха нахмурилась, а вторая торопливо так и ласково: «Нельзя, мальчик, ни за что нельзя. Даже если дом снесут, фундамент нельзя трогать. И копать. Большая беда будет». Но мы мало что понимали, дошли с бабками до остановки и попрощались». Отметим – разговор происходил еще в семидесятых, как и диалог Николая Никонова с «провожатым» по Ипатьевскому дому. Никто в те годы и не думал его сносить, а вот тайное паломничество туда было. И люди приезжали непростые.
Ганина Яма
Не успел крестный ход обойти и половину мостика вокруг захоронения, как с Валентиной начался припадок. Голова ее крутилась так, что казалось – вот-вот хрустнут шейные позвонки, из горла вырывались грубые ругательства мужским голосом. Двое служителей быстро подошли к ней, успокоили и отвели в сторону.
– Вот как бес ее мучает, – покачала головой пожилая женщина, стоящая рядом со мной. – И ведь всегда на этом месте. Заинтересовавшись, я задал пару вопросов. Нина – так звали мою собеседницу – на Ганиной Яме бывала часто, и потому подробно ответила мне.– Самое сильное место здесь в монастыре, – она указала рукой на мостик. – Зеленое свечение хорошо над ним видно в отдельные дни. Некоторые даже исцеляются, а вот с теми, в которых бес, – беда. Кричат, дергаются, как Валя, – она кивнула на одержимую, которая теперь отрешенно сидела на скамейке, ни на что не реагируя.
– И часто здесь такое бывает?
В ответ Нина рассказала мне интересный случай. Одержимость охватила сразу нескольких монахов здесь, на Ганиной Яме. Всем одновременно привиделся символ антихриста в очертаниях возводимого храма. Дошло до смешного – днем рабочие ставили, а ночью монахи шли и спиливали возведенное. После этого монастырский состав полностью обновили.
– Нина, а в чем, по-вашему, причина всей этой чертовщины? На строительстве храма в городе гибнут строители, здесь – массовая одержимость, как в средневековых монастырях?
Нина качает головой.
– Неправильно все это. В число великомучеников все вошли – и царь наш, и детки его, и слуги. Полным число должно быть. А оно неполное – несправедливо. Человека можно обвести, Бога никогда. И я вспомнил разговор с человеком, сказавшим: дело не в семье, дело в числе. Неужели такой страшный знак, как гибель строителей – напоминание тем, кто второпях проводил канонизацию? Но говорить об этом с Ниной почему-то не захотел. Это было весной 2005 года.
Наши дни
Фотография с покойным патриархом и столбом зеленоватого свечения над знаменитым местом. Показания многих людей, которые видели зеленоватое свечение здесь возле мостика…Я подхожу к мостику, вступаю на него и закрываю глаза. Через несколько минут, глубоко вдохнув, прохожу несколько метров. Зеленоватый оттенок повсюду, сомкнутые веки не мешают. И что-то очень знакомое в нем. Пристально вглядываюсь уже открытыми глазами, делаю несколько фотоснимков неестественно зеленой по осеннему времени травы возле мостика и редких белых нарциссов. Просматриваю снимки, и наконец, вспоминаю. Такую же полянку с неестественно зеленой по осеннему времени травой по дороге на Гамаюн, на ВИЗовском во-дохранилище. И те же ощущения – зеленоватый цвет сквозь опущенные веки и теплота, разливающаяся по всему телу. Аномальное место со знаком плюс, иначе называемое благодатным местом. Таких мест действительно не выносят одержимые чужеродной сущностью. И такое место, усиленное молитвами десятков тысяч паломников, может творить чудеса исцеления. Вот только как быть, если останки тех, кому это место посвящено, покоятся на дне зловонного озера?
Последняя точка
Грязные засохшие разводы краски на памятнике, под которыми едва видна именная надпись. На давно забытом памятнике на Ивановском кладбище рядом с монументом Бажову. Всегда торопился Петр Захарович Ермаков оставить свой след в истории – при жизни восхваляя себя, где возможно, и после смерти пристроившись поближе к великому человеку. Но в результате лишь грязно наследил повсюду.…Несколько человек, до конца прошедших свой путь с императором и его семьей. Настоящая канонизация будет лишь тогда, когда эти люди будут прославлены вместе с царской семьей. Полное число.
Владимир Николаев, исследователь аномальных зон, член Союза журналистов России
